Прохлада ее руки дарит мне на какое-то время мнимое, но такое желанное спокойствие. Я отрицаю это чувство, но оно сильнее меня и постепенно я начинаю принимать отношение создателя ко мне. В глазах моих Саша все еще зло и мой главный враг, но сейчас только она может помочь мне справится с самим собой. Вражда подождет.
- Теперь ты волен делать все, что хочешь. Считай себя свободным от пут морали и прошлого, которое, несмотря на твои воспоминания, уже кануло в лету.
Слова о прошлом больно задевают меня и я снова не сдерживаюсь:
- Не указывай что мне делать с моим прошлым, не смей даже говорить о нем! До того, как ты разинула на меня свои клыки, оно было настоящим!
Осознав сказанное, я отшатываюсь назад быстрее, чем успеваю того пожелать. Вскидываю руки к голове, пытаюсь спрятаться за ладонями. Не от Саши, от самого себя. Я боюсь ее, но себя я боюсь еще больше.
- Как, как вы не сходите с ума?! - голос мой, то ли стон, то ли рык, режет горло наждачкой - Я ненавижу тебя всем сердцем и тянусь к тебе, я хочу тебя убить и не хочу. Мне противны твои слова, но кроме них я ничего не слышу. Как мне справится с этим, я не знаю что я делаю, я не отдаю себе отчета! Возненавидь меня, ну же, пожалуйста! Я не смогу так жить, заверши начатое, убей меня! Я не перенесу еще и секунды этого безумства.
-Доверься мне, упрямец.
Я отрываю безвольные руки от головы и смотрю на создателя. Я ожидал осуждения, расплаты за свои необдуманные слова, но получил лишь очередную порцию тепла, которое мое тело и принимает, и отторгает одновременно.
- Я не понимаю, помоги мне. Я или думаю о крови, или схожу с ума от мыслей. Если мне и удается поймать равновесие, то совсем не на долго. Я не привык так жить, я всегда контролировал себя от и до, каждая эмоция была под замком. А сейчас я как пучок воспаленных нейронов. Что мне делать?
-Думаю, стоит отвлечься от самобичевания. - все, что я получаю в ответ. Я облокачиваюсь на стену и с силой ударяюсь несколько раз затылком, желая выбить из головы дурь хоть так. Сзади слышится легкий треск, а затем я чувствую, как под кофту заваливаются мелкие песчинки. Я понимаю, что мой непривычно крепкий затылок начал крошить стену. Я оборачиваюсь и все мое внимание тут же занимает стена. Свет играет в трещинах, проскальзывает внутрь. Они совсем маленькие, но я отлично могу разглядеть их края, почувствовать запах пыли, что я выбил из под штукатурки. Провожу пальцем, ощущая под кожей неровности, а за тем снова оглядываю, пытаясь запомнить как же выглядит то, что я ощущаю. Зажмуриваюсь, открываю глаза вновь, отхожу и приближаюсь к стене. Простая трещина в стене вызывает у меня больше восхищения, чем у многих хваленая Джоконда.
Не знаю как долго я был увлечен трещиной, но явно дольше, чем она того заслуживала. Смущенный своим нелепым порывом, я отхожу от увлекательнейшей стены.
-Итак, - голос создательницы помогает отвлечься от посторонних мыслей. Я стараюсь сохранить спокойствие, что пришло ко мне с отвлечением и не уйти снова в это "отвлечение" с головой - начнем первый урок.
Я подхожу ближе, уверенный, что смогу сдержать в себе это спокойствие, но стоит Саше откинуть волосы прислуги, как мое тело срывается с места быстрее, чем я того хочу. Словно марионетка, управляемая сумасшедшим кукольником, я подлетаю к Кармен. Постепенно до меня доходит жажда, а следом возвращается желание убивать. Где-то в глубине остатки человечности пытаются заглушить порыв стригойской натуры, но голодный зверь внутри меня сильнее израненного человека.
-НЕТ! Нет, Ге.. Я знаю чего ты хочешь. Знаю какую жажду ты испытываешь. Как пульсирует боль в твоих клыках, как разум затуманивается и желает лишь одного – крови. Но ты не монстр и я докажу тебе это.
- ПУСТИ! - Я налетаю на создательницу, но ей удается сдержать мой порыв. Меня окутывает шлейф ее запаха, постепенно вытесняя из легких аромат крови и я снова прихожу в сознание. Персики, персики, думай о персиках...К ЧЕРТУ ПЕРСИКИ, КРОВЬ!!! персики, персики.
Словно чувствуя что мне нужно, стригойка подходит ко мне и обнимает меня. Зверь внутри бьется, сопротивляется и все таки поддается настою хозяйки. Я снова зарываюсь лицом в ее волосы, вдыхаю персики. Оуэн - слышу я в своей голове ее голос. Что ж, пусть будет Оуэн.
- Пора сделать это. - я хочу сопротивляться, опасаясь очередного срыва, но девушка уверенно ведет меня за руку к Кармен. Я задерживаю дыхание, что бы не слететь с катушек раньше, чем начну питаться. Шея Кармен становится моей единственной целью, я не могу отвести взгляд. Но сознание все еще при мне, я все еще остаюсь собой. Сильнее сжимаю ладонь Саши, словно это может посадить моего зверя на поводок. Сделать это! Пора.
Склоняюсь над Кармен. Все мое естество заполняется ощущением ее жизни: стуком ее сердца, пульсацией крови. Каждое малейшее движение находит отражение во мне, каждый шорох звучит раскатами грома в голове. Весь я стал ею, все мое естество растворилось в ней, нашло ее. Замираю над шеей на секунду, проверяя себя. Разум все еще при мне, создатель тоже. Может, я еще не потерян.
Клыки пронзают кожу с легкостью, словно мягкое масло. Я делаю шумный вдох, наслаждаясь запахом и вкусом, а затем начинаю жадно пить. Никогда прежде кровь не была такой. Она взрывалась на языке фейерверком пикантных оттенков, таяла, обжигала. Постепенно я словил себя на мысли, что боюсь лишь одного: что мне придется остановится.
Взгляд мой улавливает движение и я резко отлетаю назад, ухватив Кармен в охапку. Зверь проснулся и теперь будет защищать свою еду.
Вжавшись в угол, я рычу и оскаливаюсь, как котенок, не сумевший разгрызть кусок мяса молочными зубами, но тщательно оберегающий его.
- МОЯ! - голос тонет в утробном рыке. Взгляд мечется с создательницы на шею жертвы, по которой теперь свободно течет кровь и обратно. Я пытаюсь разжать руки, дать задний ход, но тело не поддается. Все, что я могу - зажать ладонью рану на шее Кармен, что бы сдержать кровотечение. Тело болит от напряжения, я хочу закончить завтрак, но кто-то: то ли Саша, то ли мой внутренний голос говорит, что это окажется смертельным для служанки. Но, разве меня это волнует? Нет, я стригой, мне закон не писан. И успокоив собственную совесть, я снова впиваюсь в шею, наслаждаясь истошным стоном своей жертвы.

- Федор, давно не виделись. - перекошенное в улыбке лицо создателя было очень кстати - Я уж думал ты присоединился к своей семье. Как поживаешь?
Сколько лет, сколько зим. Все то же наглое рыльце, повальная уверенность в своей неуязвимости. Пришел доказать всему стригойскому мирку, что его член подлиннее будет? - забавная мысль мелькнула в голове у Ивашкова. Было немного досадно, что о его настоящей личности теперь известно дочери из уст его смертельного врага.
- Присоединился, не то слово, Эйден, - ответил Федор, возвращая улыбку, - я бы сказал: заново обрел. А ты, я смотрю, все то же "перекати-поле"? Не надоела дворовая жизнь и топтание на месте? Впрочем что это я, тебе терять то и нечего, как всегда..
Но тут сама королева сделала реверанс в сторону благоразумия, уводя напыщенного мерзавца за собой:
- Эйден. Тебе не кажется что это не самое лучшее место для обсуждения таких щекотливых вопросов. Во всяком случае, не при дамах. У меня есть для тебя кое-что особенное, ты же не откажешь мне в маленькой любезности.
Вивьен обернулась и обращаясь с Федору и его дочери сказала:
- Прошу нас извинить, я вынуждена вас ненадолго покинуть, - она одарила Федора улыбкой
Древний легонько склонил голову, провожая взглядом эту пару. Королева явно была не лишена должного такта, уводя пороховую бочку от огня. На какой-то момент Ивашков досадно покосился в сторону, понимая, что при других обстоятельствах он наверняка поддержал бы Вивьен. Но для стригоя на текущий момент было кое-что поважнее расположения королевской власти. Он посмотрел в сторону своей ненаглядной дочери, которая, судя по внешнему виду должна была разразиться словно новогодний фейерверк то ли от встречи со своим бывшим любовником, то ли от разоблачения давно пропавшего "папаши". Упреждая этот взрыв, вампир перешел в наступление, заслышав приятную мелодию. Ивашков взял свою трость, подкинул её в воздух. Какой-то китаец, который был одет в ливрею официанта ловко поймал её и в полупоклоне отошел, смешавшись с толпой. Без лишних слов Федор подхватил изящные руки дочери, обнял ее за талию, прижав чуть плотнее, чем следовало, и сделал несколько первых па, принимая ведущую роль.
Его голос внезапно разбавил повисшее в воздухе напряжение какой-то шутливой ноткой:
- Привет, милая. Вот мы и встретились. Прости, что сразу не стал рассказывать тебе о своем приезде - на то были причины.
Первые два такта прошли отлично, затем виток, оборот и его дыхание снова приблизилось к уху дочери:
- Лилия, я могу только представить, ЧТО происходит внутри тебя сейчас. Я не надеюсь на твое прощение, но...я здесь, чтобы поддержать тебя. Сегодня королева умрет...
Ещё один виток вдоль выстроившихся стригоев, которые с блеском в глазах обсуждали свои темы, косясь на танцующих. Вот вышла и королева, на этот раз одна. Китаец был где то рядом.
Черт! Этот прихвостень Дроздова! - подумал про себя Федор, завершая изумительный виток со своей дочерью, чье лицо было совсем рядом - такое родное, близкое по духу, немного сердитое, но с теплым взглядом - такое выражение было и у Софьи.
Хорошо, танцуй свой последний танец, несравненная Вивьен, ты заслужила это - стригой был одновременно напряжен, из-за близости своей дочери, из-за возникшей ситуации с Вудом, и немного расслаблен: груз, который лежал на его сердце и совести стал чуть легче, что помогало принимать этот новый мир и видеть новые его краски. Отсутствие заклятого врага в зале несколько напрягало - хотелось поговорить с ним и станцевать совсем другой танец, но это должно произойти потом, не сейчас, даже не сегодня. Когда они останутся вдвоем.
Блестящий лакированный пол, белые стены, позолота на мебели, зеркалах, картинах. Бордовые портьеры, высокие окна, изысканные наряды, свечи, её хмурое лицо, готовое вот-вот улыбнуться, чуть влажные глаза дочери расставили все на свои места. Его рука чуть сильнее сжала ее кисть, теперь он был рядом, теперь он никогда не отпустит свою прелесть - Лилия давно стала той нитью, что все ещё держала на плаву этот тонущий корабль под названием "Вечное Одиночество".
Внезапно Ивашков встретил взгляд Вивьен, что кружила в танце с мистером Корсой. Федор не смог сдержать в себе этот порыв - в его взгляде была лишь печаль и прощание со Старым Миром.

Я к тебе прижималась в кружении танго,
На ладонях огня танцевала со страстью.
Перемешаны в воздухе запахи манго
С ароматом пьянящего терпкого счастья.

Не следила за четкостью па и дорожек,
Допускала ошибки танцуя. Как в жизни.
Но к тебе приникала со странною дрожью
И опять ускользала, дразня, словно призрак.

Поцелуи пила с твоих губ дерзновенно,
И объятия длила чуть дольше чем нужно.
Зеркала отражали полет вдохновенный,
Ты в глазах моих видел бессмертную душу,

Что тянулась к тебе, бесконечно сливаясь.
И тебе я признания тихонько шептала...
Ночь, огнями звезд переливаясь,
Любовалась как танго с тобой танцевала... (с)

Занавес. Музыка. Все маски сброшены. Две бессмертные души, сплетенные воедино в ритме аргентинского танго.
Биение сердец вокруг… И пустота в собственной груди с легкостью заполняется отголосками звучащей мелодии - вечной, как сама жизнь. Бум… Головокружение от пьянящего аромата страсти, завуалированного под терпкий аромат красных роз. Бум… Желание прижаться ближе, почувствовать острее, познать тот запрет мужского прикосновения, отмененный ритмами танца.  Бум… Острая потребность в движении, растворение в каждом звуке, доносящемся откуда-то издалека и звучащем так близко. Возле самого сердца, которое не бьется.

Танцпол встретил ярким светом золоченых софитов и громкими аплодисментами наблюдателей, пришедших за зрелищем, желающих прочувствовать таинственную атмосферу влюбленности и похоти, витающих в каждой заряженной частице здешней атмосферы. Саша чувствовала их любопытство, чувствовала бешеную пляску их сердец, стесненную грудной клеткой и срывающееся дыхание так же отчетливо,  как видела их восторженные и завистливые взгляды, когда стригой закружил ее в вихре блаженного танца. 
Знойное танго вверяло мужчин и женщин друг другу, обволакивая невидимыми путами, соединяющими их в единое целое, подталкивая их навстречу, ослепляя, проникая под кожу, вводя беспредельную эйфорию им в кровь. И в эту необычную ночь, Саша отдавалась этому полностью. Отдавалась Ему. 
Там где рука стригоя касалась ее обнаженной кожи, казалось, тот час вспыхивал дикий пожар, заставляющий девушку все больше, теснее отдаваться танцу, встречаясь со своим партнером в единых порывах нежности и еле прикрытого сладострастия, разбушевавшегося в их крови. Они двигались по танцполу, затмевая собою ночь, приковывая взгляды, заставляя мысли отступать на второй план, овладевая вниманием всех присутствующих, не замечая этого, наслаждаясь, только друг другом и музыкой звучащей в такт их движениям.
Туфельки Саши скользили по полированному паркету, увлекая за собой Джереми, чьи руки не отпускали девушку ни на минуту – отдаляя ее от себя лишь затем, чтобы вновь прижать ее нежное женственное тело теснее к своему собственному. Девушка не могла думать ни о чем, кроме как о его пронзительном взгляде и бушевавшем там огне, что пришел на место вечного холода. Казалось, все отступило на задний план. Все кануло в лету, исчезло, растворилось в забвении, нашедшем с первых аккордов их пылкого танца. Утонуло в щедрости его прикосновений, ласкавших ее, словно в данный момент не было женщины во всем мире желанней, чем она. И Саша поддалась искушению.
Что таилось за горячим взором? Что скрывалось за ширмой изящных манер? Одинокая душа, цепляющаяся за остатки человечности, тлеющих на останках собственного мироздания или жестокий убийца, зверь, рыщущий в ночи, решивший  лишь поразвлечься со случайно жертвой?
Улыбка, нежданная и такая искренняя, внезапно озарило его лицо. Саша же подавила в себе искушение дотронуться до его щеки своей ладошкой, почувствовать кончиками пальцев жар его кожи. Так ли он горяч на ощупь? Так ли страстен, не в ритме танго?
Танцуешь ли ты где-то еще, когда никто не видит?
Столько вопросов и на секунды, какие-то доли секунд - незыблемое желание стать кем-то большим для друг друга, стертое собственными страхами.
Остальные пары заканчивали свое выступление, но музыка все еще струилась по залу,  не давая Саше ни малейшей передышки. Но она сама не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась, чтобы танец подошел к концу – их сумасшедший, чувственный, пылкий танец. Его рука скользнула по волосам, и длинные белокурые локоны разметались по спине. Девушка слышала приглушенные вздохи, чувствовала как зал вокруг замер и ждет… ждет финала этой пьесы. Маски сброшены. Два хищных неутомимых создания обнажающих друг перед другом души.
Очередное па и она оказывается спиной к своему стригою, чувствуя каждый мускул его тела, силу, исходящую из глубин его естества, мощь, накрывающую ее горячей волной обжигающей страсти. Есть ли смысл думать о завтра, если сейчас тебя ведет танго, азартно увлекает за собой – пьяня и даруя желание в руках того, кто жаждет этого так же, как и ты. Еще мгновение и его глаза застывают напротив. Так мало и так много в этом взгляде. Апофеоз всех чувств, ода воспетому  ритму танго. Два алых взора и еле различимый шепот ее губ, как дуновение весеннего ветерка, срывающего с деревьев остатки мороза.
Спасибо!- хочется закричать или хочется петь. Все тело сверкает от обуреваемых эмоций - страсть, нежность, желание, жизнь! Да, ЖИЗНЬ! Как будто снова жива, как будто может дышать, как будто сердце вновь ритмично бросается в пляс. И лишь ночь, как свидетельница твоей погибели шепчет: «Опомнись!» 
Но нет…  Его губы уже на ее губах. Восторг, умиротворение, желание.… И музыка меркнет, бледнеет и уступает место тишине, которую нарушает лишь звук человеческих рук и голос диктора.
Джереми, первый опомнившейся от страстного танго, приглашает ее к своему столику и Саша, благосклонно улыбаясь грациозно присаживается,  на услужливо выдвинутый официантом, стул. Безотчетным движением, стригойка поправляет свои длинные локоны, небрежным каскадом спадающиеся на ее плече и тянется к бокалу с шампанским, галантно поданным ей мужчиной. Глоток искрящегося вина, мир перестает кружиться, и Саша может, наконец, перевести дух.
- Это было чудесно, - говорит она, обращаясь к Джереми и обводя взглядом зал и гостей ресторана, все еще бросающих любопытные взгляды на их пару, - я очень давно не танцевала.
- Саша Пирс, - протянув руку своему кавалеру, девушка вновь улыбнулась, ловя себя на мысли, что за сегодняшний вечер улыбка не сходит с ее губ.

Сколько же яда и тщеславия в этих людях? Лейла никак не могла понять, что же ее бесит сегодня больше. Вивьен? Ведь эта сука улыбалась так, словно и не заметила сквозящую в речи миледи ненависть. Вуд? Снова этот гад светится своею двуличностью и того и смотри сам готов прыгнуть в койку королевы. Может Корса? Цепной пес Дроздова, который, по мнению стригойки никогда не имел своего мнения, а лишь слепо шел за своим пастором, ловя каждое его слово. Слепец! Нет, все же немалую долю к ее ненависти добавило присутствие этого древнего, который улыбался всем и никому одновременно. Словно он плыл против Гольфстрима, стоя на его волнах айсберги, как собственные крепости. Сообщение ее ищеек, что этот парень может быть ее отцом и еще хуже подтверждение этого встряхнуло стригойку как разряд электрического тока.
Когда королева отвернулась от нее, уведя Вуда в великолепие танца, древняя почувствовала, как в ее руке хруснул хрусталь сжимаемого бокала. Но не успела она взглянуть на собственную ладонь, как этот франт, уже завладел ее ладонью, увлекаяв круг движущихся пар. Это напоминало адский бал у Воланда. Странная мысль, что Булгаков списал выход Маргариты с одного из приемов этой змеюки, позабавила стригойку, вызвал легкую улыбку, когда ее тело прижалось к сильному старому стригою, который бросил ее много веков назад, который разбил ее детскую жизнь и который сейчас ведет в танце как Бог.
- Привет, милая. Вот мы и встретились. Прости, что сразу не стал рассказывать тебе о своем приезде - на то были причины. - услышала она слова новоиспеченного папочки и чисто по-детски, не заботясь о собственном статусе, со всей возможной силой наступила высоченной шпилькой ему на ногу.
Папочке стоило отдать должное. Он и бровью и не повел, чем вызвал легкую волну негодования вкупе с уважением, которое тонкими ниточками отразилось в ее глазах.
- Здравствуйте, Джереми, - прохладно сказала она, склонив голову на бок, пока ее тело послушно следовало за умелыми движениями партнера. - Вы тоже претендуете на постель королевы? - она не надеялась, что укол пройдет, но ураган эмоций. которые роились в ее холодном сердце, не давал ей сейчас адекватно смотреть на ситуацию и она начинала терять терпение, а вместе с ним и связь с реальностью.
- Лилия, я могу только представить, ЧТО происходит внутри тебя сейчас. Я не надеюсь на твое прощение, но...я здесь, чтобы поддержать тебя. Сегодня королева умрет...
Старое имя встряхнуло ее еще сильнее и она сбилась с шага, но тут же была поддержана этим большим старым стригоем. Мозг все еще не мог смириться с мыслью, что ее папашка прожил все эти семь сотен лет и она его так и не нашла. Да уж, программа Жди меня тогда работала отстойно. Лицо исказила гримаса недовольства, тут же сменившаяся дежурной улыбкой. Да уж, он убьет королеву... он поддержит... Что?
Наконец осознание всего сказанного дошло до стригойки и она нервно мотнула головой. Одно дело - ненавидеть и поддевать Вивьен, зная, что она не допустит открытого конфликта и будет сглаживать все острые углы. И совсем другое - когда вот-вот может исполниться мечта и бастардовская сука займет свое горяченькое место в аду.
Положив голову на плечо партнера, стригойка тихонько хихикнула, вложив в этот смешок, весь плескавшийся в ее крови яд.
Мимо нее в своей отвратительной напыщенной манере прошла королева, ведомая в быстром вальсе Дроздовским псом. Неужели все может быть... Стригойская жизнь, где за каждым углом враг, слишком уж жестока, чтобы такое было невозможным. Танцуй, ведьма! Танцуй!
- Мать однажды сказала, что ты придешь и скажешь нечто подобное... - она ухмыльнулась, сдерживая ненависть, - Но здесь даже стены имеют уши... Ты уверен, что Вивьен уже не подписала твой смертный приговор?
Она растворилась в этой мощной музыке, которая словно пробежала по ее венам и заставила мурашки пробежать вдоль позвоночника. Но это слишком красиво звучит, чтобы быть правдой. К тому же, как она мечтала убить эту сучку своими руками...

Обернутая в одеяло темная копна волос, продвинулась в дальний конец комнаты, к разбросанным вещам, владельцев которых можно было так же найти в комнате. Разве что не на полу. Она что-то рассматривала, но в конце концов решила приступить к самому сложному.
Как она будет одеваться в одеяле? - Кристофер жаждал увидеть эту картину, так как никто, на его памяти такое не вытворял. Нужно быть иллюзионистом, чтобы провернуть подобное.
- Это не мой дом, так что за ЭТО тебе извиняться не надо. Может ты оденешься для начала?
Еще лучше, мы приехали черт знает к кому. Может вчера она продиктовала этот адрес, а здесь живут ее знакомые? - приблизительный план действий, более менее походил на адекватную цепочку. Больше других объяснений не было, а раз они оба "не помнят" вчерашний день, значит им было очень хорошо.
Отыскав глазами одежду, что по виду выглядела разорванными частями лохмотьев оборотня, Кит попробовал нацепить на себя хоть что-то. В таком виде нельзя разгуливать по чужому дому.
– Отвернись пожалуйста, мне нужно одеться. – сказала девушка, но парень только кивнул, продолжая копаться в куче одежд. Здесь было все, рубашка, ветровка, штаны, майка... все что нужно. И кто складывает так вещи на полу? Может я?
Одежда кардинально отличалась от той, в которой он вчера вышел из дому, отчего невольно появлялась мысль, что они перепутали одежду друг друга. С другой стороны... вчера она не была похожа на мужчину. А хрен с ним. Кое-как напялив на себя все вышеперечисленное, Кит мельком поглядел на незнакомку.
- Че-е-е-ерт.-  Выругалась она, и тут же почти взвизгнула  - не оборачивайся!
Мысли читает что ли... - парень отвернулся, расправляя ворот рубашки. Что-то мешало на руке, может синяк или что-то вроде того. Посмотрев на ладонь, Кристофер заметил то, чего не смог бы сделать даже находясь под градусом. Или думал бы, что не смог... Золотой ободок кольца красовался на безымянном пальце. Пожалуй эта деталь, сделала его лицо еще более ненормальным. Никаких комментариев, кроме нервного смеха с его стороны.
Послышался дикий шорох, девушка пыталась в торопя нацепить на себя то, что нашла на полу. Были ли там его трусы? Шаги, кажется теперь она надумала пробежаться по комнате. Как нелепо это могло выглядеть, с учетом ее "наряда".
- Я не знаю, что мы там пили или курили, - обреченно прошептала девушка, - но память это отшибло напрочь. Если вспомнишь что это было - маякни... чтоб я впредь держалась подальше.
Самому бы узнать... есть повод пораскинуть мозгами, - подумал он обращаясь в памяти к списку самой доступной дури, что можно откопать в городе.
- Я ни черта не помню. Надо ж так... Помню автобус. Дорогу в лесу... Автомобиль... и ты за рулем был, верно? - Она не смогла сдержать истерический смешок. – Ты мой телефон случайно не видел?
Девушка обернулась к нему, а Кит все так же стоял с нервной улыбкой.
- М?
- Ну что? Не видел?
- А... телефон? - он попытался вспомнить хоть что-то, но память уже была занята тем самым внушительным списком. - Ох, черт. Я не помню вообще ничего, так же как и ты.
Он убрал непослушные прядки со лба, но вспоминая про кольцо, тут же убрал руку. Пусть будет сюрпризом, если она сама еще не заметила. А может он женился на ком-то другом? Если конечно кто-то другой с ними был.
- Ладно, найдешь. Меня больше волнует вопрос: где мы? - отмахнулся он. - Мы же не могли забраться в такой шикарный номер просто так?
Кристофер нашел высокие дубовые двери, на которых будто вычерчено было "не царапать, всю жизнь будешь отрабатывать". Потянув на себя ручку, Кит осознал всю "тяжесть" этих денег. Дверь не из дерева, а как железо. Его взгляду предстал длинный коридор, в конце которого было разветвление ходов. Может лестницы?
Темные, бархатистые обои украшали стены, на которых висели всевозможные старинные портреты и фотографии. Он буквально любовался произведениями такой красоты, но вот когда очередь дошла до фотографий, тело отказалось двигаться дальше.
То была свадебная фотография, на которой были запечатлены оба наших героя. Девушка, что плелась позади, и он сам.
- Эм... Джен! - позвал он незнакомку, прочитав имя на фотографии, над едва различимой датой.